Казённые миллиарды, кареты, особняки, интриги и двести любовников императорского пропагандиста-консерватора
Что получится, если смешать в одном флаконе Жириновского, Володина, Ролдугина, Михалкова и Красовского? От первого взять влияние и количество любовников, от второго – холуйство, от третьего – дружбу с правителем с юности, от четвёртого – родовитость, а от пятого – страстную пропаганду. Получится та гремучая смесь, о которой мы сегодня и поговорим.
Князь Владимир Петрович Мещерский уже не раз всплывал в наших статьях, и не просто так. Мракобес и консерватор, он был серым кардиналом гомосексуального мира Санкт-Петербурга. Здесь есть о чём рассказать.
Путь к славе
Владимир Петрович Мещерский родился 14 января 1839 у князя Петра Ивановича и его супруги Екатерины Николаевны, в девичестве Карамзиной. Она была старшей дочерью знаменитого историографа Николая Карамзина, что делало Владимира Петровича внуком автора «Истории государства Российского». Чем князь Мещерский очень гордился.
Близость Карамзиных, а с ними и Мещерских, к царской семье сыграла решающую роль в судьбе Владимира Мещерского. Он был в числе тех двух-трёх юношей, которые были выбраны для того, чтобы постоянно играть и заниматься с Цесаревичем Николаем Александровичем. Когда тот путешествовал по России, Мещерский был одним из сопровождающих.
В 1864 году Цесаревич отправился в путешествие по Италии, здесь в свой 21-й день рождения он помолвился с принцессой Дагмар. Правда, параллельно он тяжело заболел туберкулёзом и вскоре умер в Ницце. Ставшему Цесаревичем Александру Александровичу было дорого всё, что напоминало о брате. Он женился на той самой принцессе Дагмар, которая после его воцарения стала Императрицей Марией Фёдоровной. Друг покойного Цесаревича Мещерский тоже не остался в стороне: получил место у уха будущего Императора Александра III.
В 1857 году Мещерский окончил Императорское училище правоведения, в 1857 – 1858 годах служил в Государственном Сенате. В 1859 году служил стряпчим полицейских дел в Рождественской части Санкт-Петербурга. В 1859 – 1961 годах работал судьей по гражданским делам Санкт-Петербургского уездного суда, во время этой службы, в 1860 году Мещерский дебютировал как журналист в «Русском вестнике» и «Московских ведомостях» консервативного Михаила Каткова. В 1861 году Мещерский получил чин камер-юнкера и до 1876 года служил чиновником особых поручений при министре внутренних дел. В 1873 году ему был пожалован гражданский чин действительного статского советника.
За год до этого, в 1872 году князь Мещерский получает придворный чин камергера и создаёт реакционную еженедельную «газету-журнал политики и литературы» «Гражданин» тиражом 1000 экземпляров. Там Мещерский и основной автор, и редактор, и неофициальный издатель. Не следует считать, что, раз Мещерский из княжеской фамилии, то деньги на издание у него были свои. Он просил 80 тысяч рублей у Цесаревича Александра Александровича, но его отец-Император отказал. Поэтому пришлось брать в долг под вексель, 6 тысяч рублей к этому добавил некий «знакомый фабрикант» с которым Мещерский «случайно встретился» в Москве. Дальнейшее описание жизни мещерского позволит понять, какого рода было это «случайное знакомство».
Из жизни одного «Гражданина»
С начала 1873 года до апреля 1874 года в штате редакторов «Гражданина» работал сам Достоевский, в этот период у газеты тираж в 1800 экземпляров, подписчиков 2500. В конце 1876 года Мещерский причислен к Министерству народного просвещения, должность чисто номинальная, в ней он и пробудет до самой своей смерти. В 1877 – 1878 идёт русско-турецкая война, и происходит бум популярности газет, число подписчиков взлетает у всех, у «Гражданина» до 5000. При этом «Гражданин» был оппозиционным изданием, он критиковал реформы и внешнюю политику Александра II за излишний либерализм. За слишком дерзкую критику изданию были вынесены три предупреждения, последнее в 1877 году приостановило работу «Гражданина» на четыре месяца, через два года бездействия журнал был продан за долги.
Убийство Александра II и становление царём Александра III, с которым Мещерский был в теплейших отношениях, дали второе дыхание «Гражданину». В 1882 году газета начинает снова выходить тиражом 3000 экземпляров. При этом то, что издание занималось пропагандой, было признано самим Мещерским в письме Императору от 12 октября 1882 года:
«Издание должно быть по возможности общедоступное по цене и по содержанию, а не исключительно политическое. Для этой цели я и предполагаю к «Гражданину» еженедельному прибавлять 12 книг с картинами, и все это пустить по прежней цене 9 руб. в год. Тогда публика заинтересуется, и тут же будет ее пропаганда».
При этом публично «Гражданин» сообщал о себе, что «не приписывает себя ни к какому цеху». Министр финансов Сергей Витте о популярности «Гражданина» в своих «Воспоминаниях» пишет:
««Гражданин» не имел большого числа читателей, хотя, тем не менее, он имел некоторое влияние в известном кругу; но меня удивляло: каким образом Мещерский издает этот «Гражданин», откуда он берет деньги?»
Ответ на вопрос «откуда бабки?» нам даст сам Мещерский.
Фонд на особые надобности «Гражданина»
Читаем то же письмо Мещерского Александру III от 12 октября 1882, снабженное грифом «Весьма секретно»:
«Для осуществления этой безусловно нужной теперь цели потребна на первые два года денежная помощь, ибо надо уплачивать большие гонорары писателям и художникам и держать издание в невысокой подписной цене. Частные поддержки неудобны именно для консервативного органа, ибо, ставя оное в зависимость от капризов жертвователей, могут вредить цельности, твердости и строгости направления. Предпочтителен путь прямой и честный временной поддержки от правительства, но безусловно и строжайше тайный, дабы ни малейшим намеком не могло быть правительство скомпрометировано в арене борьбы печати с печатью. Как достичь этой тайны и блюсти ее, во избежание печальной участи «Берега» <ежедневная газета, издававшаяся на правительственную субсидию, несмотря на большие средства, вложенные в издание, газета не пользовалась популярностью и была закрыта>, изложено в записке.
Затем во избежание малейших сомнений на счет употребления с пользою просимой поддержки, то лицо, которое выдаст мне сумму, положим, министр внутренних дел, получает от меня же отчет в расходах по ней; а редакционный совет контролирует содержание издания и мое перо, и таким образом двойная отчетность, денежная и духовная, являются порукой того, что помощь правительства не компрометируется. А польза для интересов консерватизма может быть огромная. Устроится наконец что-нибудь цельное и прочное за порядок!»
Далее, под грифом «очень секретно» приведены доводы в пользу субсидирования «Гражданина» из госбюджета и обещание просить поддержки не на срок не более двух-трёх лет:
«По приблизительному расчислению поддержка эта нужна на два года в размере не свыше 3 тысяч рублей в месяц, или 36 000 р. в год».
Попробуем посчитать, чему равна эта сумма в современной валюте. С 1885 года рубль был привязан к золоту, один рубль равен 0,77 граммов драгоценного металла. Сейчас за один грамм золота дают немногим более 5,8 тысяч рублей. То есть, 36 царских тысяч — это почти 150 миллионов. И это только начало.
Мало того, что титанические деньги шли из казны, так ещё и абсолютно «в тёмную», что бы ни наобещал Мещерский императору. О том, как платежи продолжились и спустя обещанные два года, пишет враг Мещерского, Алексей Суворин (1834 – 1912), издатель «Нового времени». Ему попали в руки записки Николая Любимова, известного физика и публициста консервативных взглядов. Любимов в своем дневнике пишет:
«12 авг. 1885 г. Мещерский получает по 3 т. р. в мес. на «Гражданин», из казенных сумм мин. внутр. дел, получает без расписки, прямо из рук в руки от Дурново <товарищ (заместитель) министра внутренних дел>».
То есть никакой обещанной финансовой прозрачности не было – деньги переходили из рук в руки в конверте. Мещерский продолжал получать по три тысячи рублей в месяц до 1887, хоть и хотел куда большего, об этом пишет в своём «Дневнике государственного секретаря» от 15 ноября 1887 госсекретарь Александр Пловцов:
«Вернувшись домой, принимаюсь за мемориальное извлечение, когда приходит Островский <министр государственных имуществ>. Он точно так же бранит Мещерского, рассказывает, что он за прежнее еженедельное издание «Гражданина» получал по три тыс. руб. в месяц, а теперь попросил 120 тыс. в год <современными 540 млн>, но, кажется, этого не получил, но из меньшей данной ему суммы тотчас завел карету, что произвело весьма невыгодное для него впечатление».
Говоря о карете, приведем данные из статьи Forbes «Гужевая экономика. Как передвигалась Россия до появления железных дорог»:
«Двухместная карета стоила перед 1914 годом 5000 – 7000 рублей <современными 22 – 31 миллиона>, а от именитых мастеров — в 1,5 – 2 раза дороже <до 62 миллионов>».
Скандалы
Про карету мы вспомнили не случайно. Элитарии той эпохи тоже измеряли своё эго транспортными средствами. И тоже были весьма двуличны. В случае Мещерского это свойство публично вскрылось летом 1887 года. В лейб-стрелковом батальоне служил трубач – любовник князя. Командир батальона граф Келлер, узнав об этом, наказал юношу и приказал больше не ходить к Мещерскому. Тот, обиженный, начал «писать грязные статьи» про Келлера в «Гражданине». Из-за этой травли со стороны князя графу пришлось оставить командование батальоном. Но, когда было проведено расследование, Келлер был реабилитирован, получил назначение директором Пажеского корпуса, потом сделан губернатором Екатеринбурга. Мещерский публично опозорил самого себя.
Но это не повлияло на его место у царского уха и неуёмные амбиции, о которых читаем у Пловцова спустя два года, 4 января 1889 года:
«Государь покровительствует Мещерскому, почитая его журнал консервативным органом. В прошлом году Мещерский просил государя дать ему 300 тыс. руб. <современными без малого 1,5 млрд> на издание консервативной газеты. Государь дал Дурново на обсуждение записку Мещерского. Дурново доложил, что находит такое притязание чрезмерным, и Мещерский получил 100 тыс. руб. <современными 0,5 млрд>; причем государь сказал: «У нас хотят консервативные журналы за двугривенный. Смотрите, что Бисмарк тратит на прессу»».
В этом же году разыгрался жутчайший скандал, об этом пишет в дневнике «Три последних самодержца» от 27 марта 1889 года петербургская светская львица Александра Богданович, жена Евгения Богдановича, генерала от инфантерии:
«Коломнин сегодня подтвердил сказанную им вчера новость о Мещерском. Ему об этом говорил Путилин (сыскная полиция). Замешано в этой истории до 200 лиц, гвардия и актеры Александрийского театра: Давыдов, Варламов и другие. Мещерскому, говорят, будет предложено выехать на время из Петербурга. Говорят, что эту историю вел. князья поспешат затушить — из них многие принадлежат к этому обществу. Какой скандал!»
Но и этот скандал не повлиял на любовь Александра III к Мещерскому, он продолжал кормить друга детства из казны. Причём узнаём, что деньги шли из фонда на чрезвычайные надобности! Читаем у Витте в «Воспоминаниях»:
«Как то раз, когда я уже сделался министром финансов <в 1892 году>, приезжает ко мне Дурново и говорит, что вот ежегодно испрашивается определенная сумма денег, а именно 80 тысяч <современными 360 млн рублей>, для редактора и издателя «Гражданина» и что деньги эти назначались из фонда на чрезвычайные надобности; что сумму эту испрашивал министр финансов и передавал ее в министерство внутренних дел, а министр внутренних дел вручал эту сумму Мещерскому.
Далее Иван Николаевич Дурново сказал мне, что Государь Император находит, что подобного рода процедура, чтобы министр финансов докладывал Государю о выдаче денег «Гражданину», затем эти деньги вручались министру внутренних дел, а уже министр внутренних дел передавал бы их Мещерскому, совершенно излишня; что Государь сказал, что лучше, чтобы это прямо делал министр финансов. Причем Дурново прибавил, что он просил Государя вывести его из этого дела, так как вообще он в князе Мещерском разочаровался.
В следующий доклад, я докладывал Государю Императору, что вот мне Иван Николаевич Дурново передал относительно Мещерского Его Высочайшее повеление.
На это Государь Император мне ответил: что, действительно, Мещерскому, по его желанию, выдается 80 тысяч рублей на издание «Гражданина», что Он (Государь) хочет, чтобы это делал я, чтобы я сам непосредственно вручал эти деньги Мещерскому».
Особняки и юноши
И на что же Мещерский тратит 360 миллионов в год? Если есть условный «Майбах», то чего не хватает? Конечно, особняков! И Мещерский понимает это и 2 декабря 1892 года покупает два дома. Дементий Шкавронский, «слесарно-механического цеха мастер», продал Мещерскому всю свою недвижимость: дома по адресу Спасская (сейчас Рылеева) улица, 27 и Гродненский переулок, 6. В апреле того же года общий доход от сдачи в аренду квартир в обоих домах составлял около 3000 рублей в год. Но Мещерскому такой суммы мало, и он на казённые и добытые с них деньги затеял ремонт в 1893 – 1894 годах: по обоим адресам дома для него перестроил Алексей Малов, член Петербургского общества архитекторов, кавалер ордена Св. Станислава 3-й степени (1882). Малов построил и на Спасской, и в Гродненском переулке 3 – 4 этажные дома, в первом появилась своя конюшня. В обоих домах были элитные квартиры: 6, 9, 10, 12 и даже 15 комнат, в доме по Спасской, 27 расположилась редакция и типография «Гражданина» – то есть расходы на аренду помещения минимальны. Мещерский платил самому себе и немного налоговой службе.
Этим же годом датируется полицейский досье на Мещерского из документа «РГИА. Ф. 1683. Оп. 1. Д. 119. Л. 1–13»:
«Мещерский Владимир Петрович, князь, 55-ти лет, Камергер; редактор газеты «Гражданин». Употребляет молодых людей, актеров и юнкеров, и за это им протежирует. В числе его любовников называют Аполлонского и Корвин-Круковского. Юнкеров и молодых людей ему сводничают К. Ив. Чехович и Депари. Для определения достоинств задниц его жертв у него заведен бильярд».
Своим любовникам Мещерский всегда оказывал мощнейшую протекцию: пропихивал их и в губернаторские кресла, и в адмиральские погоны, и куда только мог. Обо всех лицах, ставших влиятельными через сексуальную связь с Мещерским, мы обязательно расскажем. О трёх, актерах Романе Аполлонском и Юрии Корвин-Круковским и чиновнике Дмитрие Засядко мы уже рассказали в наших прошлых материалах. Также нашим героем уже становился обер-секретарь Святейшего Синода Андрей Муравьёв, который и открыл для Мещерского гомосексуальность.
«Всегда его <Мещерского> отношения к монархам и ко власть имущим имеют одну цель: получить денежные субсидии на его журнал «Гражданин», субсидии, на которые князь Мещерский живет вместе со своими молодыми людьми, а с другой стороны, для того, чтобы наиболее любимых молодых людей возможно более награждать за счет казны […] Всю жизнь Мещерский только и занимался своими фаворитами: из политики он сделал ремесло, которым самым бессовестным образом торгует в свою пользу и пользу своих фаворитов. Так что я не могу иначе сказать про Мещерского, как то, что это ужаснейший человек. Про это знают почти все, имеющие с ним отношения»? — пишет Витте.
Но и на этом события 1894 года не исчерпываются. 1 ноября Мещерского настигла катастрофа: умер Александр III, главный благодетель князя. В этот год он, по словам Витте, получил последние 80 тысяч полновесных рублей от императора:
«<Николай II> сказал, что он о Мещерском неблагоприятного мнения и продолжать ему что-нибудь выдавать он не намерен и что изданию «Гражданина» он не придает никакого значения. Вообще, Император отнесся к Мещерскому скоре даже враждебно, нежели благосклонно. Тем не менее, я доложил Государю, что сразу ликвидировать это дело нельзя, что Мещерский издавал «Гражданин» много лет при непосредственной поддержке его августейшего отца и что следовало бы, во всяком случае, дать ему время, чтобы его ликвидировать.
Тогда Император приказал выдать Мещерскому 80 тыс. руб., но велел мне предупредить Мещерского, что эти 80 тыс. руб. выдаются ему в последний раз, что больше выдавать Мещерскому каких-либо денег он не желает и кроме того просит Мещерского к нему ничего не писать и к нему ни с чем не обращаться.
Я приказал Мещерскому выдать 80 тыс. руб. и передал ему о повелению Государя».
Оставшись без доступа к казне, Мещерский придумал способ нажиться на том, что уже украл. Чрезвычайно вовремя постройка его домов закончилась именно в 1894. А в 1897 – 1898 годах на остатки наворованного он занялся ремонтом своих особняков: оба дома и флигель были надстроены на этаж, что помогло сделать сдачу квартир делом более выгодным. Вот лишь некоторые квартиры в обоих домах:
Спасская (Рылеева), 27 (Общая площадь 5-этажного здания 1440,5 м2 плюс 1-этажное хозяйственное здание площадью 14,6 м2 и земельный участок, площадью 707 м2. Сейчас в здании расположено генконсульство Болгарии):
Квартира № 1, 15 комнат, в ней в 1900 – 1910-х проживал член Государственного совета Алексей Ермолов с женой Ольгой Фёдоровной и тремя дочерьми — фрейлинами императорского двора Наталией, Марией и Ольгой. За квартиру Ермолов платил 3400 рублей в год;
Квартира № 2, 10 комнат, здесь в конце 1890-х проживал полковник граф Федор Лидерс-Веймарн. За квартиру и содержание трех лошадей в конюшне и кареты платил 2460 рублей в год;
Гродненский переулок, 6 (общая площадь здания 1569.86 м2, площадь жилых помещений 1129.86 м2, это 9 двухкомнатных квартир, 3 трехкомнатных и одна четырёхкомнатная, итого 31 комната)
Квартира № 4, 9 комнат, в ней проживал сам Мещерский, платил 4000 рублей в год. Самому себе?
Квартира № 5, 12 комнат, в ней в 1915-1917 годах проживал тайный советник Александр Евгеньевич Лагорио, заслуженный профессор, с женой Луизой Александровной и дочерью Аделиной, учительницей школы Императорского общества поощрения художеств. За квартиру Лагорио платил 2400 рублей в год;
Квартира № 7, 6 комнат, здесь в 1910-х годах проживала фрейлина императорского двора Ольга Дмитриевна Замятнина, дочь министра юстиции Дмитрия Николаевича Замятнина. За квартиру Замятнина платила 1320 рублей в год;
За аренду одних только этих квартир в двух своих домах (не считаем квартиру № 4) Мещерский получал в год 8 260 царских рублей, современными это около 37 миллионов. И это мы посчитали только 4 квартиры.
Всё это время Мещерский отчаянно боролся за возвращение своего особого положения при Императоре, и к концу ремонта ему это удалось. Читаем у Витте:
«И вот, наконец, когда министром внутренних дел сделался Дмитрий Сергеевич Сипягин <в 1899 году>, который находился с Мещерским в некотором отдаленном родстве, то Мещерский этим родственным чувством сумел воспользоваться и со свойственной ему способностью влезать во все отверстия — оказал такое влияние на Сипягина, а, с другой стороны, Д. С. Сипягин — на Государя, что Император Николай II разрешил Мещерскому писать ему письма, подобные тем, какие он писал его отцу. Таким образом установились отношения между Мещерским и Императором, причем в скором времени Государь Император приказал мне выдавать Мещерскому деньги на издание «Гражданина». <…> Итак, Государь Император приказал выдавать субсидию на издание «Гражданина» в размере 18 тыс. р. <современными 8 млн рублей> в год, причем эти 18 тыс. р., пока я был министром, он всякий раз, ежегодно, получал по особому всеподданнейшему докладу; насколько мне известно, он продолжал их получать и после меня, продолжает получать и в настоящее время».
Однако, по предположению министра внутренних дел Алексея Хвостова, «Гражданина» спонсировали также из-за границы. Неужели Мещерский был иностранным агентом? Об этом Хвостов рассказал на допросе, данном Чрезвычайной следственной комиссии временного правительства 18 марта 1917 года:
«там был известный финансист Манус — очень богатый человек… Он имел «Российское транспортное общество» и другие российские промышленные общества… Это «Транспортное общество» обратило на меня свое внимание потому, что там было много немецкого капитала. Поэтому я обратил внимание на это «Транспортное общество» и на разные перевозки: нет ли там какого-нибудь немецкого шпионажа? Вот этот Манус казался тогда человеком довольно подозрительным… Манус участвовал раньше в кружке кн. Мещерского, и на его деньги отчасти издавался даже «Гражданин». (Как говорят, он сам писал под псевдонимом «Зеленый».)»
Мануса действительно подозревали в госизмене, он пытался дать взятку чтобы его отпустили, но за дачу взятки был расстрелян. Манус в 1902 – 1903 вёл рубрику «Промышленное обозрение» в «Гражданине». Однако нет никаких доказательств тому, что Германское правительство через Мануса финансировало «Гражданина», сам Хвостов на это только намекает. Хотя в современной России уже этого было бы достаточно, чтобы назвать Мещерского иноагентом.
Нехитрая арифметика позволяет прикинуть, что Мещерсий в совокупности получил из тогдашнего бюджета почти 5 млрд рублей в современном выражении. При этом, возможно, что нам удалось отследить лишь толику общей государственной помощи. Читаем у начальника Канцелярии Министерства Императорского Двора Александра Мосолова в «При дворе последнего императора»:
«Мещерский получал ежегодно субсидию из десятимиллионного фонда на издание своей газеты».
Десять миллионов Царскими – это 45 млрд современными. Прибыль с подписчиков, продажи в киосках и рекламы тоже шли в плюс. Но субсидии были как у современного Фонда Кино – безвозвратные, то есть шли в карман Мещерскому.
Последняя любовь
Самые длительные (и последние) отношения (не позднее 1901 – 1914) в жизни Мещерского сложились с Николаем Бурдуковым (1867 – после 1923). Карьера «последней любви» князя блистательна. За 20 лет он поднялся от поручика (1893) до действительного статского советника (с 1912). В разрезе придворных званий — от камер-юнкера (1903 – 1910) до шталмейстера (с 1913). Работал чиновником особых поручений при Министерстве Земледелия и Народных Имуществ (1896 – 1904), с 1912 состоит при Министерстве Внутренних Дел.
Работа у Бурдукова всегда была денежная и большим коррупционным потенциалом: Отдел по передвижению войск и военных грузов (1893 – 1895), Канцелярия Министра Земледелия и Народных Имуществ (1896), Ревизия лесоустройства Корпуса лесничих (1896 – 1898), Департамент Государственных Земельных Имуществ (1897 – 1899), член правления тарифного Комитета Министерства Финансов от Министерства Внутренних Дел (1905 – 1911), директор Царскосельского и Якутского Отделения Общества попечительного о тюрьмах (1910 – 1915), член правления Кассы городского и земского кредита Министерства Финансов от Министерства Внутренних Дел (с 1913).
Параллельно Бурдуков исследовал культуру Средней Азии, написал книги «Ковровое производство Закаспийского края и Кавказа и зависимость его от растительных красок привозных из Персии», 1903 и «Гончарные изделия Средней Азии», 1905. Первая издана типографией Мещерского, а последняя – Министерством финансов, в ней текст параллельно на русском и французском языках.
Бурдуков был фаворитом Мещерского и просто купался в лучах славы. И об этом знали самые видные люди Империи, в круг которых он попал через постель своего покровителя.
24 декабря 1901
«Вчера пришел Бурдуков (фаворит «Гражданина» — Мещерского)».
«Три последних самодержца», Александра Богданович.
9 августа 1902
«Бурдаков — точнее: Бурдуков, Н. Ф.; именовался «чиновником особых поручений при министре земледелия» и «камер-юнкером», но все, знавшие его отношения с почти всесильным издателем газеты «Гражданин», князем В. Д. Мещерским, открыто указывали на его противоестественную связь со старым князем, чем и объяснялось его «придворное звание»».
9 августа 1904
«Нашлась у Плеве переписка кн. Мещерского с его любовником Бурдаковым. Переписку читал царь. Он относится к этой «партии» равнодушно».
Из дневника Алексея Суворина.
«Так, наиболее любимый молодой человек его <Мещерского>, Бурдуков, отставной корнет <на самом деле поручик, это на звание выше>, не имеющий никакого ни образования, ни воспитания, состоит камергером двора Его Величества, получает усиленное содержание, состоит чиновником особых поручений при министре внутренних дел и даже, кажется, на случае смерти Мещерского, когда он, Бурдуков, останется без протекции, ему заранее определена пенсия, сравнительно в большом размере, если только Бурдуков покинет службу».
Из дневников Сергея Юльевича Витте.
Карьерный путь Бурдукова Витте представляет таким образом:
«Замечательно, что Бурдуков, будучи простым армейским офицером, не имея никакого ни таланта, ни образования, будучи человеком вполне ничтожным — в настоящее время уже камергер, член тарифного комитета министерства финансов от министерства внутренних дел и чиновник особых поручений при министерстве внутренних дел. Кроме того, он имеет некоторые средства, потому что благодаря Мещерскому ему постоянно давали какие-то поручения, связанные с различными денежными подачками. Так, например, он несколько раз ездил в Туркестан по поручению министерства земледелия (бывшее министерство государственных имуществ) для изучения коврового дела в Туркестане. Всякий раз за эти командировки он получал по несколько десятков тысяч рублей. Конечно, командировки эти не могли иметь никаких последствий <видимо, запись была сделана до публикации Бурдуковым книги о ковровом производстве>. Даже как то раз, насколько мне известно, он получил командировочные деньги, совсем не ездивши в Туркестан».
Суворин тоже пишет о том, как Мещерский выбивал деньги из казны для своего фаворита:
«Мещерский плачет о том, что у Красного Креста осталось всего 8 т., а сам выпрашивает для своего любовника Бурдакова 15 т. р. казенных денег для изучения в Туркестане шелководства».
Интриги
Но все не так просто. Бурдуков стал использовать свое положение любовника Мещерского. Фаворит стал способом для всех, кто хотел привлечь его покровителя на свою сторону, достичь цели. Как бы Витте ни ненавидел Мещерского, а с его авторитетом приходилось считаться и пытаться особо его не гневить. О закулисных интригах много рассказывает Богданович:
20 октября 1904 года
«Штюрмер <член государственного совета, спустя 12 лет, в 1916, станет председателем Совета министров и министром иностранных дел> сегодня высказался, что Мирский <министр внутренних дел> прямо в душе поляк, что все его симпатии к этой нации, что он в руках Витте, который им управляет, политика которого в том заключается, по словам Штюрмера, чтобы в России шли дела как можно хуже, что Мирский этого не смекает, но это есть на самом деле. Сказал он также, что Мещерский целиком перешел на сторону Мирского, даже открещивается от знакомства со Штюрмером. Штюрмера вся эта компания считает заговорщиком, что он желает заместить Мирского.
Всю эту кампанию против порядка и общественной безопасности ведет Бурдуков – le dernier amour (Последняя любовь (франц.).) Мещерского, который с ним может делать ce que bon lui semble (Что ему заблагорассудится (франц.).). Чтобы иметь Мещерского за себя, и Мирский и Витте ему посулили золотые горы, всякие почести и проч.»
А уже спустя чуть более чем неделю, 29 октября, читаем, что Мирский не выполнил своих обязательств, и Бурдуков убедил Мещерского агитировать за Витте:
«Штюрмер продолжает носить мрачное лицо. Мещерский снова вернулся к прежнему своему направлению — снова пишет о самодержавии. Объясняет Штюрмер этот поворот таким образом, что вертит Мещерским Бурдуков, его последняя любовь, что по совету Бурдукова князь писал за Мирского, так как Бурдуков ожидал от министра внутренних дел всяких благ, но так как его Мирский не сделал даже чиновником особых поручений, то фронт свой «Гражданин» теперь переменил и теперь пойдут восхваления Витте, его будут стараться провести на место Мирского. Убеждения тут роли не играют».
На следующий день рассказывается схема манипуляций Мещерским и борьбы за него:
«На него <Мещерского> имеют влияние три личности, одна хуже другой, которые все тянут Мещерского на кривой путь: Лопухин, который сделался (и всегда им был раньше) открыто теперь красным (Зубатов уже был у Мещерского), второй – Колышко влияет на «Гражданина», а затем — Бурдуков. Оба последние тянут на сторону Витте, у которого теперь лозунг: «чем хуже, тем лучше»; когда всем будет казаться, что все пропало, его тогда призовут поправлять».
Действующие лица: Александр Лопухин (1852 – 1904) – богослов и библеист, Сергей Зубатов (1864 – 1917) – опальный экс-начальник Московского Особого отдела Департамента полиции (политический сыск), Иосиф Колышко (1861 – 1938), писатель, публицист и чиновник, близок к Витте, с Бурдуковым вы уже знакомы. 9 ноября нам показывают пример того, как Бурдуков манипулирует князем:
«В Петербурге находится Головин (писатель, его псевдоним – Орловский), к нему примкнули консерваторы. Он написал записку, которую хотел напечатать в «Гражданине», которая прямо ратует за самодержавие. Мещерский принял ее от Павлова и хотел ее напечатать, но в это время явился туда Бурдуков, сказал Мещерскому, что надо спросить цензуру, можно ли печатать. Отдали записку Звереву, тот ее показал Мирскому, и Мирский ее запретил печатать».
При этом важно понимать, что Мещерский не был бессильной марионеткой Бурдукова, князь сам кем угодно играл ради достижения своих целей:
«Плеве был назначен министром потому, что об этом писал Государю Мещерский, который очень рекомендовал Плеве (в качестве министра), как человека, который в состоянии поддержать порядок и задушить революционную гидру, от руки которой пал действительно высоко почтенный министр и глубоко порядочный и честный человек – Сипягин.
Рекомендовал Николаю II Мещерский Плеве не из-за нежных чувств к Сипягину, который, напомним, вернул «Гражданину» государственные субсидии. В первую очередь князем руководила личная выгода:
«Будучи министром, Плеве чрезвычайно покровительствовал Мещерскому, всем его ублажали при нём. Бурдуков был сделан членом тарифного комитета министерства финансов от министерства внутренних дел. Вообще Плеве исполнял всякие просьбы о различных наградах, с которыми к нему обращался Мещерский. – Мещерский часто бывал у Плеве; он, вероятно, давал ему благие советы, как управлять Россией, а с другой стороны он узнавал от Плеве много различных сведений для своего «Гражданина»».
О принципах и стабильности позиции Мещерского у Витте написано немало:
«Затем, сам я видел, что до тех пор, пока какой-нибудь человек находится у власти и ему нужен – Мещерский пишет этому человеку дифирамбы, уверяя, что если только он уйдет, то Россия погибнет; а стоить только этому лицу уйти он на другой же день начинает обливать его помоями».
«Раньше, чем была дана конституция — он плакал и убеждал меня, что России необходима конституция, но когда конституция вышла из моды, то он начал кричать и накидываться на тех, кого он считает участниками этой реформы, благодаря кому конституция эта была дана».
И эта непоследовательность действительно была, у Богданович от 17 апреля 1906 мы читаем:
«Мещерский сжег все свои прежние верования, стал поклоняться конституции, восхвалять даже кадетскую Думу, что не сделало его популярным в том лагере, напротив — там на него подозрительно смотрят».
Разгон же Думы «Гражданин» встретил «в диком исступлении восторга», пишет в своих сочинениях Владимир Ленин. Маркс, кстати, в переписке с Энгельсом называл «Гражданина» «гнусной газетой».
Наследие интригана
10 июля 1914 года Мещерский умер от крупозного воспаления легких. Ещё за 7 лет до этого Мещерский купил себе и Бурдукову двухъярусное могильное место:
«29 декабря 1907 г. За предоставление одного двухъярусного могильного места в Исидоровской церкви <Александро-Невской лавры> князю Владимиру Петровичу Мещерскому и Николаю Фёдоровичу Бурдукову 1000 руб». В Александро-Невской лавре Мещерский и был похоронен.
Бурдукову по наследству досталась вся недвижимость князя. В начале 1915 года Николай Бурдуков вступил в наследство, стал один жить в девятикомнатной квартире Мещерского № 4 в Гродненском переулке, 6. О том, как при нём выглядела эта квартира, читаем в журнале «красивой жизни» «Дворец и Усадьба», № 50, 1916 год:
«В небольшом особняке, принадлежавшем недавно скончавшемуся издателю «Гражданина» князю Мещерскому, а ныне унаследованному в д. шталмейстера Н. Ф. Бурдуковым, сохраняется интересная коллекция предметов восточного искусства.
Будучи сам знатоком и любителем восточных ковров, Н. Ф. Бурдуков совершал продолжительные путешествия по Средней Азии, Персии и Афганистану с целью изучения на месте коврового производства и способов поддержания и развития в населении Закаспийского края этой отрасли. Собранная во время этих поездок значительная коллекция ковров является весьма ценной как по количеству, так и по высокому техническому и художественному исполнению. <…> Необыкновенно удачно гармонирует с коврами и собрание священных изображений буддийского культа. Большие и малые, серебряные и бронзовые сидят бесстрастные боги востока с подогнутыми коленями на украшенных тончайшею ажкрною резьбою алтарях, окруженные священными предметами – четками из редких камней, бронзовыми колокольчиками, курильницами и другими божественными атрибутами. Среди великолепных вышивок и рисунков, сплошь покрывающих стены «восточной комнаты», особо редкостной является, полученная как высшее благословение, печать руки Далай-Ламы на тонком голубом шелку.
Ряды ценной восточной керамики, в виде расписных блюд, чаш и кувшинов, украшают стены обширной квартиры…
Великолепные вышивки и рисунки покрывают стены «восточной комнаты». Особо редкостной является, полученная как высшее благословение, печать рук Далай-Ламы на голубом шелке. Большие и малые, серебряные и бронзовые боги востока, восточная керамика украшают стены обширной квартиры.
Будучи большим любителем всякой старины, Н. Ф. Бурдуков собирает различные предметы минувших эпох и его обширный кабинет является ценным собранием старой — Александровской и Николаевской эпох — мебели, разного вида прежних штофов, стекла, материй, икон, фарфора, картин и портретов».
Бурдуков унаследовал не только дома, но и положение в обществе. Он создал свой «кружок», интриговал, но это уже совсем другая история.
В июне 1917 года, в межреволюционном безумии, Бурдуков продал оба дома, доставшихся ему от Мещерского, доверив оформление документов присяжному поверенному М. А. Финкелю. Кому были проданы дома, установить не удалось. После революции Бурдуков эмигрировал в Париж. На аукционе «Литфонд» была продана книга Александра Ивановича Спиридовича «История большевизма в России от возникновения до захвата власти, 1883-1903-1917. С приложением документов и портретов» с автографом «Дорогому Николаю Федоровичу Бурдукову в воспоминании прошлого от автора. Париж, 1923». Это последнее, что известно о жизни нашего героя и его последнего любовника. Или, точнее будет, мужа?
***
Так и закончилась эта история о пропаганде, коррупции, злоупотреблении полномочиями, последней любви и двухместной могиле, который не суждено было сбыться.
Текст: Лев Соколинский.