После Ельцина и до Мизулиной. Гей-сообщество и активизм в Новосибирске в 1999 – 2001 годах

Я закончил Новосибирский государственный университет в 1998 году. К этому времени я был открытым геем, который активно участвовал в жизни тогдашнего гей-сообщества третьего по величине города России. О моей сексуальной ориентации знали все: родственники, друзья, товарищи по университету.

С одной стороны, в России уже произошла декриминализация гомосексуальности: уголовное наказание за сексуальные контакты между мужчинами было отменено в 1993 году. С другой стороны, в обществе, средствах массовой информации и институтах власти сохранялось предубеждение в отношении гомосексуалов, что вызывало случаи дискриминации представителей ЛГБТ.

С третьей стороны, во времена позднего президентства Бориса Ельцина и начала первого президентства Владимира Путина еще не были приняты законодательные акты, напрямую вводящие дискриминацию в отношении гомосексуалов в сфере свободы выражения, собраний и объединений.

Наконец, в-четвертых, несмотря на общий гомофобный настрой большинства населения и органов власти, сохранялась надежда на то, что дискриминацию ЛГБТ можно побороть с помощью СМИ, ЛГБТ-объединений, открытости гомосексуалов, а также демократических институтов тогдашней России.

Со всеми этими аспектами существования тогдашнего российского ЛГБТ-сообщества я столкнулся сам, решив заняться активизмом.

Задержание милицией за проявление однополых чувств

Вечером 23 октября 1999 года я спускался в станцию метро «Красный проспект» в Новосибирске со своим бой-френдом. Я приобнял его за плечи, так мы шли по станции, не скрывая своих чувств друг к другу. На платформе станции к нам подошли два милиционера, которые задержали нас и доставили в комнату милиции. Когда я потребовал объяснить причину моего задержания, милиционер ответил, что я «обнимался с лицом своего пола, привлекая внимание окружающих».  Сотрудники милиции демонстративно хамили нам, показывая свое пренебрежение к «голубым».

Любопытно, что, держа нас в отделении милиции, ее сотрудники позвонили по телефону, назвав наши фамилии и попросив проверить «насчет сексуальных отклонений». Через некоторое время раздался ответный звонок: да, есть «отклонения». Этот эпизод очень примечателен тем, что в МВД еще с советских времен существовали списки гомосексуалов. Не удивительно, что они сохранились в постсоветской России и также продолжали вестись милицией. Наверняка они ведутся полицией до сих пор.

Произошел интересный эпизод: во время нашего пребывания в комнате милиции туда доставили еще одного задержанного. Его тоже проверили по «насчет сексуальных отклонений». Когда пришел ответ, что «в списках не значится», милиционер сказал задержанному, сидевшему рядом с нами: «Ты вообще знаешь, с кем ты сидишь? Это же пидарасы». Тот вскочил и пересел в другую сторону. Милиционер одобрил такое поведение: «Молодец! Ты мне нравишься, давай, иди отсюда, я тебя отпускаю».

Мой бой-френд уже становился жертвой задержания этими же милиционерами на той же станции метро за месяц до этого. Его коллеги собрались тогда в отделении посмотреть на «голубого». Милиционер издевался над геем, спросив, как он предпочитает трахаться: «Ты внутрь или в рот берешь»? Потом он ударил задержанного два раза кулаком в грудь.

Из милиции в метрополитене спустя два часа нас доставили в отделение внутренних дел Центрального района Новосибирска. Доставившие нас милиционеры также отличались гомофобным хамством: один из них назвал меня «гомиком». В ОВД дежурный посмотрел наши документы и составленные его коллегами рапорты, после чего нас отпустили.

По совету своих друзей-геев, мы с моим другом решили рассказать эту историю журналистам. С нами встретилась корреспондент газеты «Новая Сибирь» Елена Канунникова. Написанная ею статья под названием «Голубой террор с коричневым оттенком» вышла 29 октября 1999 года. Автор статьи писала, в том числе, о том, что гомофобия правоохранительных органов носит системный характер, и поэтому многие геи боятся связываться с милицией.

«Практически любой представитель гомосексуального меньшинства Новосибирска может рассказать подобные истории. Мало кто решается рассказать об этом открыто, тем более подать в суд. Иногда ребята попросту опасаются дальнейших преследований, втайне надеясь, что больше такого с ними не повторится. Молчание только подогревает безнаказанность и развязывает руки оскорбителям чести и достоинства полноправных граждан нашего общества», — говорилось в статье.

Я, со своей стороны, написал жалобу в Отдел милиции по охране метрополитена при УВД мэрии Новосибирска. Оттуда 5 ноября 1999 года мне пришел официальный ответ о том, что «факт нетактичного и противоправного поведения» сотрудников милиции не подтвердился. Впрочем, как следовало из письма, двух милиционеров, участвовавших во всей этой истории, все-таки наказали. Командиру их взвода был объявлен строгий выговор, а милиционеру отдела – замечание: «за нарушение требований ст. 92 Устава ППСМ».

Статья 92 Устава Патрульно-постовой службы милиции гласила:

«92. Сотрудник милиции в любых условиях должен быть вежливым и тактичным с гражданами, обращаться к ним на «Вы», свои требования и замечания излагать в убедительной и понятой форме, не допускать споров и действий, оскорбляющих их честь достоинство. (…)

По требованию должностных лиц и граждан патрульный (постовой) обязан назвать свою фамилию, место работы и предъявить служебное удостоверение, не выпуская его из рук.

В разговоре с гражданами сотрудники милиции обязаны проявлять спокойствие и выдержку, не должны вступать в пререкания, терять самообладание, отвечать грубостью на грубость и в своих действиях руководствоваться неприязненными личными чувствами».

Впоследствии я часто сталкивался с гомофобией в правоохранительных органах. Милиционеры и полицейские, задерживавшие меня за участие в ЛГБТ-акциях, часто проявляли свое пренебрежительное и даже ненавистническое отношение к гомосексуалам. Опыт, вынесенный мною из моего первого гомофобного задержания милицией в Новосибирске, был, однако, оптимистичнее того, с чем я сталкивался впоследствии. Я понял, что с помощью гласности и защиты своих прав можно было хотя бы поставить гомофобов на место, если и не полностью добиться справедливости.

Тогда, в 1999 году, вероятно, это было возможно. Сейчас, в эпоху узаконенной гомофобии, на мой взгляд, это сделать гораздо труднее.

Гомофобия в СМИ

Новосибирские СМИ писали о гомосексуалах редко. Как правило, их публикации были полны гомофобных предрассудков или были написаны в стиле бульварной прессы. Ярким примером этого была статья Николая Петрова «Семь часов полноценной голубой жизни» в газете «Аргументы и факты на Оби» (№ 46 от 15 ноября 2000 года). Она была посвящена описанию вечеринки для геев и лесбиянок, которая проходила в одном из клубных заведений Новосибирска.

Дело в том, что в течение 1990-х годов в гомосексуалов Новосибирска не было своего, постоянно действующего «тематического» клуба. Обычно дискотеки для геев и лесбиянок проходили  раз в неделю (а то и реже) в арендованном помещении: либо какого-либо клуба, либо кинотеатра. Вечеринка состояла из дискотеки, а также травести-шоу или даже выступления каких-нибудь артистов.

Одну из таких вечеринок и посетил репортер «Аргументов и фактов на Оби». В тексте присутствует ироническое и очень саркастическое отношение к гомосексуалам. Например, геев автор называет «гражданами номинально мужского пола», подчеркивая их женоподобность и даже удивляясь, что некоторые из них ничем не отличаются от «обыкновенных» граждан.

«Жеманство господствовало над местностью, как пулеметная точка на крутом холме», — такими словами автор статьи описывает атмосферу гей-вечеринки.

«Часам к трем ночи танцы приняли ярко выраженный чувственный характер, как на хорошей гетеросексуальной гулянке: руки танцующих загуляли по грудям (?), талиям и попам, головы склонились на плечи партнеров, и чувствовалось, что где-то рядом если и не любовь, то точно преддверие добротного секса», — живописует журналист.

Автор «разбавляет» свое повествование гомофобным анекдотом про женоподобных и манерных «голубых». Здесь же он описывает сцену ревности и драки между двумя геями «из-за хрупкого юноши». Вся стилистика статьи напоминает жанр сатирического фельетона.

«Милиционеры геев как бы не очень приветствуют, и стражи порядка почтили тусовку своим визитом. Походили, посмеиваясь, посветили фонариком в лица, никого не забрали и ушли. Говорят, они едва ли не каждый раз такие рейды устраивают. Им это «по приколу»», — сообщает автор статьи.

Я, действительно, помню, как на одной из гей-вечеринок такого рода в заведение пришли милиционеры в омоновской амуниции. Остановили музыку, стали кого-то допрашивать, но, впрочем, через некоторое время ушли.

Особое внимание автор статьи уделяет алкоголю. «Считается, что геи суть более утонченные люди, нежели не-геи. Не знаю, не знаю… Во всяком случае, нажираются точно так же», — замечает он.

«Если учитывать, что всего гомосексуалистов на вечеринке присутствовало где-то 150, то все-таки придется признать: пьют они все же поумереннее обычных граждан. И то: жизнь-то у них даже и в нынешние либеральные времена нелегкая, надо держать ухо востро», — завершает свой текст Николай Петров.

Дискриминация: институционализрованная и не очень

В 1999 – 2000 годах моя подруга Татьяна Максимова-Калинина, получившая степень магистра философии в Новосибирском государственном университете, провела исследование на тему дискриминации геев в России на основе опроса представителей гомосексуального сообщества Новосибирска. Эта научная работа спонсировалась немецким Фондом Генриха Бёлля.

В результате Татьяна обнаружила сразу несколько аспектов дискриминации геев в тогдашней России. Некоторые из них не были институционализированы в виде какой-либо гомофобной юридической нормы в законодательстве, другие – были.

В основу исследования были положены интервью с 15 гомосексуалами Новосибирска, в том числе со мной. Из их слов следовали следующие аспекты дискриминации: семейная (неприятие гомосексуалов членами их семей), внутренняя (отказ признать себя таким, из-за гомофобного социального прессинга), профессиональная (увольнения по причине гомосексуальности). Эти аспекты не являлись институционализированными, то есть не предписывались определенными юридическими нормами.

Тем не менее, Татьяна Максимова-Калинина выделяет целый ряд юридических норм, которые фактически вводили дискриминацию геев в тогдашней России. Прежде всего, это норма Семейного кодекса, определяющая брак как союз мужчины и женщины. Это лишает однополые пары множества семейных прав, включая наследование, имущественные права или регистрацию по месту проживания.

В военной службе также выделялись два аспекта дискриминации: статья 7 Закона о военной службе и военных обязанностях гласила о том, что неспособные по психическим или физическим болезням освобождаются от службы в вооруженных силах России. В статье ничего не говорилось о геях, «но из комментария к законодательству следует, что гомосексуалы классифицируются как душевнобольные люди, и, потому непригодные к военной службе», — пишет Татьяна Максимова-Калинина.  Кроме того, «гомосексуалы, желающие пройти военную подготовку в армии, должны хранить тайну своей сексуальной ориентации».

Юридическая дискриминация тогдашних геев состояла в том, что гетеросексуальное и гомосексуальное изнасилование рассматривались в Уголовном кодексе РФ раздельно. «Таким образом, на уровне законодательной базы закрепляется различие между сексуальным меньшинством и большинством, не только в их сексуальной ориентации, но и в правовом статусе, гражданской и личностной полноценности», — делает вывод автор исследования. Кроме того, на момент его проведения возраст согласия для гомосексуалов составлял возраст совершеннолетия (18 лет), в то время как гетеросексуалам разрешалось вступать в сексуальный контакт с лицом противоположного пола, достигшим половой зрелости (14 – 16 лет).

Впоследствии возраст согласия для геев был также снижен до 16 лет. Однако практика разнесения гомосексуального и гетеросексуального насилия до сих пор сохраняется в российском Уголовном кодексе.

Отказ в государственной регистрации ЛГБТ-организации

Еще с одним видом дискриминации ЛГБТ-сообщества мне пришлось столкнуться в 2001 году, а именно: с отказом официальной регистрации организации сексуальных меньшинств Министерством юстиции России.

Совместно с моими товарищами (геями и натуралами) я решил создать общественную организацию в защиту прав ЛГБТ. Было решено назвать ее Правозащитной просветительской организацией «Юнион». Это слово было взято из английского языка, где оно означает «профсоюз». Как известно, одним из сленговых самоназваний гей-сообщества, кроме «темы», является «профсоюз».

В ее Уставе говорилось, что «организация создана в целях:

• защиты прав альтернативных гендерных групп (гомосексуалистов и лесбиянок) на основе гл.1 ст.2, гл.2 ст.17 и ст.19 Конституции Российской Федерации;
• просвещения в области прав альтернативных гендерных групп и их социальной адаптации;
• просвещения и пропаганды с целью предотвращения ВИЧ инфекции и СПИДа;
• пропаганды социального мира и взаимного уважения прав граждан различной сексуальной ориентации;
• предотвращение случаев неконституционного обращения с представителями альтернативных гендерных групп;
• борьбы с дискриминацией по половому признаку».

Соответствующие учредительные документы организации были поданы в Управление Министерства юстиции РФ по Новосибирской области 22 мая 2001 года. Однако 22 июня 2001 года мне пришел официальный отказ в государственной регистрации за подписью начальника Управления, советника юстиции 1-го класса В.В,Мельниченко.

К отказу прилагалось Заключение об отказе в государственной регистрации за подписями начальника отдела Л.Д.Кузьминой и главного специалиста Л.И.Макарюк. Помимо ряда технических придирок к тексту Устава, в нем, в частности указывались следующие причины для отказа в государственной регистрации:

«Согласно п. 2 ст. 7 Конституции Российской Федерации и ст. 1. Семейного кодекса Российской Федерации обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства и детства. А цель создания Организации — защита и распространение гомосексуализма и лесбиянства, противоречит данным нормам Закона и не служит укреплению института семьи».

Таким образом, представители Министерства юстиции еще задолго до всякой Мизулиной видели в гомосексуальности «угрозу» для детства, материнства и института семьи, в целом.

Дальше – больше: оказывается, гомосексуалам нельзя предоставлять никаких «гарантий, прав и защиту интересов». Налицо отказ признать гомосексуалов равноценными и равноправными гражданами, более того – попытка представить геев и лесбиянок преступными растлителями детей и противоестественными извращенцами:

«Конституция Российской Федерации и Федеральное законодательство не регламентируют взаимоотношения в обществе таких категорий граждан как гомосексуалисты и лесбиянки, не предусматривают предоставление им определенных гарантий, прав, защиту их интересов. Напротив, в отдельных случаях устанавливается ответственность за совершение определенных действий гомосексуалистами и лесбиянками. Так, статья 132 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за мужеложство и лесбиянство, сопряженное с насильственными деятелями. А энциклопедическое понятие гомосексуализма следующее — это половое извращение, заключающееся в противоестественном влечении к лицам своего пола. (Большая Советская Энциклопедия, третье издание 1972 г., том 7)».

«Таким образом, цели создания Организации не соответствуют Конституции Российской Федерации и требованиям Федерального законодательства, а также не служат достижению общественных благ (ст. 2 Федерального Закона «О некоммерческих организациях»)», — говорилось в Заключении Управления Минюста.

«Кроме того, деятельность Организации по распространению литературы на тему прав альтернативных гендерных групп, их социальная адаптации, выступление в средствах массовой информации не способствует укреплению и сохранению семьи, и противоречит требованиям Федерального законодательства и деятельности государства в данном направлении», — отмечалось в тексте Заключения.

Впоследствии я неоднократно сталкивался с практикой Министерства юстиции РФ, которое отказывало в государственной регистрации различным ЛГБТ-организациям России. Происходило это и в лужковской Москве, гомофобный мэр которой запретил существование любых официальных организаций гомосексуалов в столице. Однако отказ, полученный мною в Новосибирске, стал первым проявлением гомофобной позиции государства, с которым я столкнулся.

Сейчас, когда в России действует Закон об иностранных агентах, даже те немногие общественные организации ЛГБТ, которым в течение 2000-х годов удалось получить государственную регистрацию Минюста, вынуждены заявлять о самороспуске, отказываясь принять навешанный на них ярлык «иностранных агентов».

Первый гей-прайд: прогулка с радужным флагом в Новосибирске

В основе философии моего активизма всегда лежала открытость и видимость ЛГБТ. Я всегда рассматривал камин-аут как лучшее средства для начала процесса признания прав ЛГБТ обществом и государством.

Поэтому в июне 2001 года я решил реализовать идею гей-прайда в Новосибирске: пройтись с радужным флагом по центральной улице сибирской столицы – Красному проспекту. Днем для этой акции было выбрано 26 июня – дата начала Стоунвольских бунтов в Нью-Йорке. С тех пор гей-парады, проходящие в Германии, называются CSD – Cristopher Street Day (День Кристофер-Стрит, на которой находился легендарный бар восстания нью-йоркских геев).

Акция началась возле станции метро «Красный проспект». У меня в руках был небольшой радужный флаг. Со мной шли еще два открытых представителя гей-сообщества. Кроме того, нас сопровождал фотограф.

Мы шли посреди многолюдной улицы. Прохожие вообще едва ли знали, что такое радужный флаг, поэтому почти не обращали на нас внимание. Так мы дошли до площади Ленина – центральной площади Новосибирска, где акция и закончилась без каких-либо происшествий.

На этой площади находится Новосибирский театр оперы и балета. В расположенном перед ним сквере в то время была плешка – место сбора геев и поиска ими сексуальных партнеров. Сквер простирался от оперного театра до памятника Ленину. На сленге тогдашних новосибирских геев плешка называлась «площадь бабы Лены». Я сфотографировался на фоне этого памятника с радужным флагом.

В 2002 году я переехал из Новосибирска в Москву. Там, в 2005 году, познакомившись с московским гей-активистом Николаем Алексеевым, я предложил ему реализовать аналогичную идею гей-прайда в Москве. Она и легла в основу движения Московского гей-прайда, начавшегося в 2006 году.

 

Николай Баев

lgbtru.com