Петербургский искусствовед и автор книг о военной истории, истории моды и культуры повседневности Ольга Хорошилова сейчас изучает историю русской травести-культуры. В архивах исследовательница обнаружила, например, письмо психиатру Бехтереву от участвовавшего в Первой мировой войне офицера, в котором тот признавался в своей гомосексуальности.

Почему Петроград стал гей-столицей раннего СССР, как НЭП раскрепостил российских женщин, что известно о лесбиянках того периода и как во времена Октябрьской революции развивалась травести-культура.

— Расскажите о своем исследовании истории русской травести-культуры. Насколько я понимаю, часть найденного материала вы уже использовали в своей книге «Молодые и красивые. Мода 1920-х годов». Для чего вы ведете сбор информации сейчас?

— Сейчас я собираю материал для книги о русской травести-культуре — травести-культуре в самом широком смысле. Там будет и театр, и варьете, и опыты перевоплощения русских императриц в юношей, а русских баб — в солдат. И, конечно, профессиональные травести, мужские и женские имперсонаторы, представители петроградского гей-сообщества. В целом, несмотря на то, что Россию принято называть консервативной страной, здесь был такой смелый и богатый травестийный опыт, что ему могли позавидовать многие просвещенные и либеральные государства.

Один только пример: именно в России в 1917-м женщины получили официальное разрешение носить брюки — настоящие, мужские, матросские. Я имею в виду доброволиц Морской женской команды. Ничего подобного в мире не было. Создав эту Морскую команду, Россия уничтожила сразу два запрета дамам: служить на флоте и носить брюки. Об этом, кстати, будет большой материал в моей новой книге, которая выйдет в ноябре этого года: «Война и мода. От Петра I до Путина».

— Где вы ищете материал? Что вам удалось найти за последние два года?

— Так как материал почти не исследованный, важно прорабатывать архивы. Информации о травести — в том числе профессиональных актерах — множество. Практически в каждом архиве Москвы и Петербурга есть фонды и дела, связанные с этой темой, — от московского Государственного архива Российской Федерации до петербургского архива ФСБ, в котором тоже удалось поработать. Много информации обнаружила в архиве Владимира Бехтерева. Письмо, найденное в одном из дел, я только что опубликовала на сайте «Медуза».

Изучаю также зарубежные фонды, журналы, газеты интересующего времени, мемуаристику. Кое-что покупаю. За последние лет пять удалось приобрести множество чудесных фотографий, в том числе петербургских и петроградских травести. Они, безусловно, украсят издание. Совсем недавно приобрела большую подборку изображений русских травести-военнопленных периода Первой мировой войны. Этот лагерный опыт очень важен. Некоторые использовали его, вернувшись на родину, став в относительно свободное время НЭПа женскими имперсонаторами, то есть артистами, выступающими в женских костюмах и гриме.

— Вы сказали, что в 1920-х Петроград стал неофициальной столицей ранней советской гей-культуры, и причиной тому послужило мягкое решение суда по делу о гей-свадьбе. Расскажите, что это за гей-свадьба. Как часто в постреволюционном Петрограде происходили подобные свадьбы, что они собой представляли и что происходило с их участниками, если свадьбы становились достоянием общественности?

— Самая громкая гей-свадьба, а точнее ее инсценировка, была сыграна в январе 1921 года на частной квартире в центре Петрограда. Собралось 95 человек. Организатором действа был матрос Балтийского флота Афанасий Шаур, игравший роль жениха. «Невестой» стал его приятель, Лев Савицкий, профессиональный травести-артист и танцовщик. Шаур, организуя свадьбу, вознамерился раскрыть ни больше ни меньше контрреволюционный заговор. В начале 1920-х подобных инициативных парней, выискивавших агентов «белой разведки» и «германских шпионов», было немало. «Дела» пеклись как горячие пирожки: епископа Палладия, Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева, лицеистов…

Афанасий Шаур хотел банальной славы. Он слал один за другим доносы, частично сохранившиеся в петербургском архиве, о том, что в городе действует шайка злостных контрреволюционеров-гомосексуалистов из среды военных и матросов. Их цель — разложить Красную армию морально, изнутри. И он, партиец Шаур, может этот заговор раскрыть с помощью доблестной городской милиции. И вот когда ему удалось собрать на квартире своего приятеля, милиционера Мишеля, целых 95 человек, представителей гей-сообщества Петрограда, здесь всех их и повязали.

Шаур ждал награды, но сам попал под подозрение. Ведь он, как выяснил следователь, тоже был из среды петроградских геев. Впрочем, это было неважно. Всех задержанных в итоге отпустили: в уголовном кодексе тогда не было статьи за мужеложство. И никакой контрреволюции в действиях гостей свадьбы следователь и судья не обнаружили. В общем, получилась водевильная история в духе Аверченко. Эту историю со всеми подробностями я описала в историческом журнале «Родина». Там же есть информация об основных участниках этого действа, включая самого Шаура.

Другая «мужская свадьба», не инсценированная, а настоящая, состоялась на квартире служащего Георгия Андреева, в Петрограде, в 1920 году. Вероятно, были и другие, но мне пока ничего о них не известно.

— В каком состоянии находилась русская и петроградская гей-культура до революции? Вы говорите, что в Петроград «хлынул поток гомосексуалов», о каких цифрах идет речь и откуда хлынул этот поток?

— О «мужской свадьбе» 1921 года, о судебном разбирательстве и закрытии дела вскоре узнали многие в России. Не последнюю роль в распространении информации сыграл сам Владимир Бехтерев, который часто выступал с лекциями в разных городах. В том числе рассказывал о «свадьбе», о своей роли в расследовании и о том, что дело закрыли. Узнав о том, что в Петрограде даже суд проявляет лояльность к геям, многие подались туда, решив, что там жить будет легче.

Об этом факте мне стало известно из архива Бехтерева, в котором отложились не только статьи психиатра, но и интереснейшие письма, зачастую анонимные, авторами которых были гомосексуалы. Один из них, некто Н. П. (так себя именует в обращении), писал: «Из Одессы мы [гомосексуалы] теперь массами бежим в центральную часть России, в частности, в Ленинград, где законность более соблюдается и где судьи могут разобраться в половом вопросе».

А еще в Петрограде-Ленинграде работал Бехтерев, в клинике которого, как говорили, «гомосексуализм излечивают». Ведь некоторые действительно считали свои наклонности болезненными и всерьез пытались избавиться от них медицинским путем.

— Какие отличительные особенности были у гомосексуалов в Петрограде в ту пору: может, был какой-то негласный дресс-код или слои общества, о гомосексуалах в которых больше известно?

— Очень интересный вопрос. По поводу внешних отличий пока ничего сказать не могу: обычно «своих» в революционном и советском Петрограде определяли, как и везде, «по особому, всем понятному взгляду» (эта формулировка встречается во многих документах). И встречались со «своими» в определенных местах. У меня уже составлена целая карта этих «мест встреч».

Но вот что совершенно точно характеризует петроградскую гей-культуру, это ее социальная разобщенность. Все ведь почему-то думают, что общая беда (то есть преследования, нетерпимость общества) должна сплачивать. Но не было такого. Петроградская гей-культура — это зеркальное отражение петроградского общества. И единого гей-сообщества здесь не существовало.

Еще до революции в городе возникли два сообщества, члены которых именовали себя «аристократами» и «простыми». В первое входили не только аристократы, но люди из художественной среды, с хорошим образованием, со светским реноме и связями. «Простыми» называли тех, кто был «из народа»: мещане, ремесленники, портные, повара.

«Аристократы» и «простые» почти не общались. Но если кто-то из «плебса» всё же обращал на себя внимание (интеллектом или внешностью), то его могли пригласить на «аристократическую» вечеринку. Таких, правда, было немного.

И вот случилась революция. Объявлено всеобщее социальное равенство. А геи Петрограда продолжают делить себя на «аристократов» и «простых». Так было в начале 1920-х, так было и в конце десятилетия. Геи оказались бо́льшими консерваторами, чем прочие советские граждане. И единственные, кто не стал соблюдать социальные границы, — это женские имперсонаторы. Они выступали и у «аристократов», и у «простых» с одинаковым успехом. Искусство оказалось выше социальных и бытовых условностей.

Об этих двух сообществах достаточно упоминаний в архивных документах. Но кого там точно нет, это «одиночек». Так я определила для себя многих талантливых и зачастую очень известных людей, которые по разным причинам не хотели связываться с гей-сообществами, всегда держались в стороне и не афишировали личную жизнь. И, думаю, что афишировать ее не следует и сейчас.

— Как тогда мужчины воспринимали собственную гомосексуальность: как «болезнь», «порок», «преступление» или принимали свою ориентацию?

— Всё по-разному. Кто-то, как пациент Суслов, письмо которого я опубликовала », считал свою гомосексуальность болезнью. Другие, наоборот, считали себя совершенно здоровыми и обвиняли общество в непонимании. Имели, конечно, на это полное право. Были травести-артисты, которые не скрывали своей ориентации. Макияжем и костюмами они сами бросали обществу вызов, а иногда даже, ловко загримировавшись под даму, становились успешными шпионами.

— Удалось ли вам в ходе исследования узнать что-то новое о том, как власти в раннем СССР относились к гомосексуалам и травести? Выражали ли публично свою позицию?

— Общество ко многому относилось и продолжает относиться негативно. Не только к гомосексуалам. В архиве Бехтерева, к примеру, я нашла замечательную подборку писем, вернее жалоб. Комсомольцы коллективно осуждали партийку Сторгженко за ее «нимфоманию», за то, что она каждый день хочет «новой половой связи с мужчинами». Они называли ее ненормальной и просили Бехтерева вмешаться и скорее изолировать партийку от общества. Правда, сама Сторгженко ничего предосудительного в своих действиях не находила. И писала так: «А что мне хочется больше половой любви и больших членов — значит, такая моя натура».

К гомосексуалам всегда относились по-разному. Конечно, многие осуждали, но так было и в царское время. В художественной среде отношение было и до и после революции весьма толерантным. Один мой дальний родственник, именитый театральный режиссер, был как раз тем самым «одиночкой». Жизнь свою не афишировал, но и семья, и многие его друзья знали о его личных связях. И это совершенно никак не отражалось на отношении к нему. К травести-артистам — не будем путать ориентацию и амплуа — в России эпохи НЭПа относились с большим интересом. Во многих красноармейских и матросских клубах выступали женские и мужские имперсонаторы. И залы были всегда битком.

— Что известно о лесбиянках в ранней истории СССР?

— Были дамы, всем они хорошо известны, о них есть публикации — это поэты, художники, врачи. И все они — «одиночки», которые почти не афишировали своих отношений. Кстати, в моей фотографической коллекции есть любопытный снимок такой «одиночки» — портрет дамы в мужском костюме, именующей себя Мануличкой, с признанием любви на обороте. Это 1927 год.

Лесбийский самиздат 1990-х

НЭП все-таки раскрепостил наших советских дам. Однако, насколько мне известно, никакого особого женского сообщества в Петрограде-Ленинграде не существовало. И пока очень мало информации о профессиональных мужских имперсонаторах, то есть дамах, выступавших в мужских костюмах в раннее советское время. Такой травести-звезды, как берлинская Анита Бербер, у нас точно не было.

— Что происходило с гей-культурой в СССР после переименования Петрограда в Ленинград и позднее?

— Гей-культура продолжала существовать. Были сообщества, были вечеринки, были даже художественно-литературные салоны. Но всё закончилось в 1933-м с началом новой волны репрессий. Тогда в уголовном кодексе статьи за мужеложство не было (она появилась в 1934-м), большинство ленинградских геев было арестовано по политическим статьям, в том числе по статье 58-10 («Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти»). К примеру, известный литератор и поэт Евгений Геркен, видный представитель гей-сообщества Ленинграда, был арестован и посажен на десять лет. Но в 1943-м получил новый срок — и вновь по политической статье. Вышел на свободу только в 1954-м. Страна Советов умела ломать судьбы.

— Сравнивали ли вы информацию, полученную в ходе своего исследования, с современным положением вещей?

— Ну если сравнивать 2017-й с 1937-м, ситуация, конечно, изменилась к лучшему. В нынешнем УК, к счастью, нет статьи за мужеложство. Если ее вновь введут, тогда начнутся новые времена — пострашнее.

Источник